Все это хорошо писать в помещении газеты, по которой в разбираемой книге с боевого вертолета выпустили ракету, и "теперь в верхней части забора зиял веселый надкус, метров пять в диаметре, за которым просматривались дымящиеся развалины. Вся видимая снаружи часть двора была усеяна битой черепицей, кирпичной крошкой и черно-белыми обрывками макулатуры..."
А может, это другая газета - потому что в книге это место называется "Книжный вестник".
Непонятно, с кого, может, с Катаева, с его биографической "угадайки" начались многочисленные эксперименты с этой игрой. Многие помнят довлатовский текст, где Панаев - Некрасов, Рувим Ковригин - Наум Коржавин, Литвинский и Шагин - Комар и Меламид, а может, Вайль и Генис, Юзовский - Алешковский, Большаков - Максимов, а журнал "Комплимент" - "Континент". Игра добавляла интереса к чтению.
Собственно, и прежние романы Гурского были усеяны подобными не слишком хитрыми загадками. Смешон Захар Сиротинин, скульптор, уставивший всю планету разнообразного размера Георгиями Победоносцами, а уж в коммунальной столице нашей Родины наплодивший их, как тараканов. Да Арон Купершмит хорош - знаменитый певец, друг московского мэра, сочиняющий стихи в свободное от светской жизни время.
"Траектория копья" - не совсем детектив, а вернее, совсем не детектив. Внешняя конструкция детектива нужна только для того, чтобы водить героя по сумасшедшей Москве. Это то, что иногда называют загадочным термином "мениппея".
Итак, герой носится из конца в конец огромного города, лезет в сырые подвалы, заглядывает в окна - точь-в-точь как персонажи Мениппа. Частного детектива с типичной милицейской фамилией Штерн окружает абсолютно безумный мир. С точно такой же скоростью, как и у самого стремительного Штерна, движутся по столице террористы и чекисты, чиновники и художники, дипломаты и прихлебатели. Бежит по улицам писатель-фантаст в японском боевом скафандре, навстречу вываливается толпа лилипутов из цирка, в подъезде притаился бывший зэк с ножом, а мимо проезжает на машине сборщик металлолома с экстрасенсорными способностями.
В иронии Гурского и его героя есть привкус обреченности - этот тип сатиры не может менять мир. Зато это тот смех, что родом из анекдота про данников Орды. Время смеяться наступает, когда терять больше нечего.
Лев Гурский делает это довольно изящно. Итогом упомянутого взрыва в редакции "Книжного вестника" явилось то, что военные открестились от вертолетной атаки, заявив, что "пропажи ракет у них не наблюдается, и даже есть несколько лишних".
Предшественник "Траектории копья", один из романов про детектива Дубровского, был благополучно экранизирован - с большими, правда, изменениями. Но в том, что этот последний не будет экранизирован никогда, нет сомнений.
Сложно представить себе актеров, что будут играть мэра, знаменитого скульптора-монументалиста, певца-бизнесмена, бестолковых журналистов и дураковатых генералов. Разве что предложить это прототипам? Ведь прототипы-то должны быть. Наверняка.
"Книжное обозрение" -- 2004. -- N 16 (19 апр.). -- С. 21.