Отечественный читатель уже успел забыть тайну имени Льва Гурского, телесериал "Досье детектива Дубровского", да и сами романы этого замечательного автора. Для того чтобы вновь напомнить о Льве Гурском во всей красе, помимо романа "Траектория копья" переиздан роман "Убить президента". Таким образом, положено начало переизданию всех творений Гурского.
Лев Гурский, как известно, не американский писатель русского происхождения (или наоборот), как некогда нас старательно убеждали. И вовсе даже не Лев Гурский. И даже не москвич, хотя его романы полны московскими реалиями. Кто именно такой Лев Гурский, лучше всех знает Роман Арбитман. Впрочем, эта история уже забылась, лишилась блеска и привлекательности новизны, так что упоминать ее имеет смысл лишь как литературно-исторический факт. Гурский - так Гурский, в конце концов. Пусть даже американец.
Слово "детектив" при обозначении литературного жанра теперь редко употребляется без добавления какого-нибудь эпитета. В данном случае мы имеем дело не просто с детективом, а с детективом ехидным.
Понятно, что слово "ехидный" использовано, чтобы не употреблять привычного и монополизированного представительницами прекрасного пола, выступающими на поприще остросюжетного чтива, слова "ироничный". Хотя ехидности все же, предполагающей изрядное количество яда, желчи и отвращения к роду человеческому, у Гурского нет. Напротив того - Гурский мягок и добродушен. И интеллигентен. Почему-то сразу понимаешь, что он носит очки. Ведь и интеллигентному человеку не запрещено говорить на криминальные темы, щеголять знанием таких слов, как "баклан", "фраер" и "стрелка", мечтать о силе, ловкости и хладнокровии, благодаря которым действенный отпор (то есть в морду) получают те, кто издавна к интеллигенции относится с презрением. Иными словами, герой-интеллигент с навыками супермена во враждебной среде сегодняшнего мегаполиса - вот что привлекает Гурского.
Поэтому и его персонаж - частный сыщик и милиционер в отставке Яков Семенович Штерн ни словом, ни жестом не свидетельствует о своем милицейском прошлом. И сам автор в качестве реально-бытового наполнения сцен и эпизодов своего романа прибегает к знанию или исключительно книжно-газетному, или откровенно интеллигентскому. Действительно, книжные магазины (да еще блаженной памяти книжная лавка "19 октября") вместо ночных клубов, неуклюже картонные бандиты и откровенно театральная атмосфера московской жизни - все это довольно наивно. Хотя и мило.
История о пропавшем фотографе Ганине, о прозрениях токсикомана Феди, о грозящей Москве катастрофе (с Востока идущей и оттуда же управляемой, разумеется), повествование о ловком и находчивом добродушно-ироничном сыщике Штерне или "ехидный" детектив "Траектория копья", несмотря на все старания держаться правдоподобия (Москва накануне празднования юбилея), превращается в милую сказку, а груда фантасмагорических фактов и нелепостей украшается литературными цитатами и намеками на более или менее известных персонажей московского гуманитарного сообщества.
А потому действительно все дело в эпитетах, в попытке интеллигентной речи приспособить себя к современному детективу в частности и к современности вообще. Название всего проекта переиздания сочинений Гурского ("Парк гурского периода"), с этой точки зрения, вполне символично.
ИЗВЕСТИЯ 23.03.04