Известный маг Гурджиев, по словам его ученика Успенского, утверждал, что люди почти всегда спят. Их поведение бессознательно, а пробуждения чрезвычайно редки; иные не просыпаются за всю жизнь не разу.

Современный историософ Быков считает, что линейной истории в России нет и никогда не было. Страна ходит по кругу в чередование подобных временам года сезонов.

Писатель Лев Гурский, не один комплект зубов сточивший о тайны кремлёвского двора, нашёл, наконец, правдоподобное объяснение и русской бессознательности и российской цикличности. Разгадка проста: наши правители пьют, и либеральные периоды запоя неукоснительно сменяются у них похмельными заморозками. Завязка-развязка, развязка-завязка, выпил-упал-очнулся-ужаснулсявыпил — так кусает себя за хвост змея отечественной истории. Очередного президента зовут Денисом Анатольевичем Кораблёвым, каков он по счёту, автор благоразумно умалчивает. А сам роман, как и следует из названия начинается с пробуждения (первая часть озаглавлена архетипически: «Хмурое утро»). Пить Денис Анатольевич начал на инагурации и с тех пор не просыхал несколько месяцев, оставивших чёрное зияние в памяти. Однако он знает за собой особенность действовать на автопилоте абсолютно убедительно. Теперь предстоит выяснить, что он натворил за беспамятный период, и, превозмогая тошноту и головную боль, Денис Анатольевич начинает осторожно прояснять обстановку. Отчасти новый роман Гурского сходен с не так давно написанной им же биографией третьего президента России, ибо запойный Кораблёв с автопилотом не уступает иными невинными чудачествами трезвому Арбитману с метеоритом в голове. Назначить Генеральным прокурором чернокожего англичанина или заказать государственный гимн Бобу Дилану — это нормально. Но пробудившийся к реальности и мучимый похмельем Кораблёв столь же несносен, сколь благодушен его пьяный двойник. Чтобы компенсировать сравнительно безвредное самоуправство себя-невменяемого, он затевает злобные самодурства, вроде преследования грибного олигарха Шкваркина или вооружённого налёта на грузинские винные погреба.

Полагая, что одних политических анекдотов для удержания читательского внимания мало, Гурский прошивает повествование сюжетом триллера. Некий специально подготовленный киллер пробирается в Кремль под видом молдавского гастарбайтера, чтобы застать Кораблёва во время встречи тет-а-тет с новоизбранным президентом Румынии Хлебореску. Киллер, правда, какой-то странный. В голове его мысли о собственной избранности, в сумке — антикварный двухзарядный арбалет, замаскированный под гаечный ключ, а как распорядиться двумя болтами с серебряными наконечниками — одна или две будут цели — он ещё сам не решил.

Не сразу мы понимаем, что киллер — очередная инкарнация Ван Хельсинга.

В этом вставном сюжете лишь доля шутки и толстая нешуточная подоплёка. Мало того, что автор переиначивает бродскую дилемму «ворюга или кровопийца» на более близкую нам «кровопийца или пьяница» (посколько, согласно классике, воровство имманентно нашему отечеству, противопоставить ему нечего). Но Гурский ещё и закрывает вопрос о возможности вхождения российского истеблишмента в мировую элиту. На предложение стать элитарием (в том, что оно исходит от румына, не так много смешного, если задуматься) президент Кораблёв отвечает вполне недвусмысленно, прямым, так сказать действием. У русских своя гордость!

Закончится всё, разумеется, хорошо, не переживайте. Уж чем особенно мил читателю этот автор, так своим добросердечием. Похмелье будет недолгим. Принявший два раза по пятьдесят президент всё вернёт на круги своя, а страна наша останется богоспасаемой до следующей абстиненции.