Лев Гурский с законной гордостью представляет произведение своего учителя и наставника, доктора филологических наук профессора Р.С.КАЦА. Впервые его фундаментальная работа "История советской фантастики" вышла значимым тиражом одиннадцать лет назад (Издательство Саратовского госуниверситета), а ровно десять лет назад работа доктора Каца на ежегодном петербургском фестивале "Интерпресскон-1994" была удостоена трех престижных в мире фантастики премий: "Интерпресскон" (присуждается самым демократическим путем - по итогам голосования любителей НФ), "Бронзовая Улитка" (присуждается Борисом Стругацким лично) и "Странник" (присуждается группой видных российских писателей-фантастов). Десять лет спустя издательство Санкт-Петербургского университета переиздало труд саратовского профессора, и закономерно, что церемония презентации книги прошла на "Интерпрессконе-2004", в первой декаде мая.

- Рустам Святославович, как вам новое издание вашего основополагающего труда?

- Ощущение, скорее, положительное. Одиннадцать лет назад, выпуская книгу в Саратове, мы не могли себе позволить ни твердого целофанированного переплета, ни бумаги такого качества, ни тем более многоцветной картинки на обложке. Прежде мой труд был похож на одну из тысяч провинциальных научных монографий, а теперь книга выглядит как настоящая книга - не стыдно подарить своим иностранным коллегам.

- Это все внешнее, а что внутри?

- Смешной вопрос. Внутри, как и полагается, две с лишним сотни страниц, множество иллюстраций - почти столько же, сколько было в предыдущем издании. Конечно, есть полдюжины опечаток, но читатели, полагаю, за них нас извинят. Другое дело, если бы речь шла о концептуальных ошибках. Но за них, насколько я помню, меня не ругали и десять лет назад: трудно оспаривать очевидное. Я по мере сил заполнил "белые пятна" истории советской литературы, и пока еще никто не упрекнул меня в подтасовке фактов или искажениях. Авторы-фантасты, описанные мною в книге, не могли бы пожаловаться на необъективность; напротив, временами книга, на мой взгляд, чересчур "толерантна" к некоторым персонажам. Надо было жестче. Но историк литературы - не литературный критик...

- Скажите, а события минувшего десятилетия не отразились на содержании книги?

- Помилуйте, голубчик, да каким образом? Рамки моей монографии ограничены 1921 годом, с одной стороны, и 1993 годом, с другой. Дальше уже советская литература "в чистом виде" окончательно прекратила свое существование и началась другая литература. Я бы перевернул ваш вопрос: не повлияла ли моя книга на события минувшего десятилетия? Без ложной скромности признаюсь, что кое на что повлияла. Из тысячного тиража 800 экземпляров разошлись в России и странах СНГ; в девяти провинциальных пединститутах книга эта была включена в учебный план на правах факультативного чтения, а в трех (Иваново, Тверь, Калуга) - в качестве обязательного. К сожалению, нашлись у книги и недоброжелатели: к примеру, внук Семена Шпаныря, занимавший в тот период ответственную должность в Министерстве культуры РФ, сделал попытку воспрепятствовать закупке "Истории" работниками библиотечных коллекторов. Попытка не удалась, однако было неприятно.

- А как вашу книгу оценили коллеги?

- Больной вопрос. В личных беседах - положительно, но вот что касается печатных откликов... Увы, коллеги из специализированных журналов проигнорировали выход книги. Ни "Успехи филологических наук", ни "Литература в высшей школе", ни даже "Актуальные проблемы русской словесности" не поместили на своих страницах даже аннотации. Зато журналы и газеты, которые принято называть массовыми, оказались достаточно благосклонными к моей работе (сужу об этом по рецензиям в "Литгазете", "Независимой газете", "Московских новостях" и др.); отрадно, что любители фантастики удостоили книгу трех своих высших наград. Еще отраднее, что некоторая (весьма ограниченная) популярность моей "Истории" в кругах политиков "первого демократического призыва" способствовала восстановлению исторической справедливости по отношении к давно усопшим фигурантам книги. Был посмертно реабилитирован Алексей Лежнев; на доме в Санкт-Петербурге, где родился Аристарх Обольянинов, была установлена мемориальная доска; в Екатеринбурге стали регулярными Курицынские чтения; одна из новооткрытых в 1994 году малых планет получила имя Анастасии Величко. Не забыты, впрочем, оказались и ныне здравствующие персонажи книги: живущему сейчас в Швеции Сергею Штерну возвратили российское гражданство и дачу в Саратовской области; Денис Новиков получил Президентскую стипендию; Виктору Пелевину была - при содействии столичного "Мемориала" - предоставлена отдельная квартира в спальном районе Москвы... Впрочем, дело, как вы понимаете, не в конкретной пользе, принесенной моей книгой отдельным уважаемым людям. Главное, что теперь история советской фантастики доступна всем любителям этого сложного, противоречивого и такого прекрасного жанра.

Архив новостей:

Лев Гурский снова спасает президента
Фото: Гурский и Шендерович
Лев и Букер. Кто кого?
Книжная серия "Парк Гурского периода"