У генерал-полковника (фрагмент романа)

... - Долго еще? - спросил я у Молчанова после третьего поворота.
- Уже пришли, - ответил майор, словно только и ждал этого вопроса, и запустил меня в дверь без номера и без буквы.
За дверью обнаружилась белоснежная приемная с тремя пустыми мягкими стульями и полукруглым столом секретаря, за которым восседал совсем молодой паренек в кокетливой камуфляжной курточке из джинсовой ткани. На столе стоял ящик селектора и громоздился ряд телефонных аппаратов разнообразной конструкции. Один из аппаратов лежал на боку, и парень трудолюбиво ковырялся отверткой в металлических телефонных потрохах. Увидев майора, он начал было привставать со своего места.
- Ладно-ладно, - Молчанов махнул рукой. - Главный у себя?
- Уже полчаса как приехали, - гулким шепотом отрапортовал парень. - Что доложить?
- Доложить, что я привез Штерна. Частного детектива Якова Штерна.
Парень с готовностью отложил отвертку, выбрал из всех телефонных аппаратов самый невзрачный, поднял трубку и протараторил сообщение. На боку селектора зажглась лампочка, раздался щелчок и важный начальственный голос произнес:
- Штерну можно войти. Молчанов пока свободен.
Через мгновение я предстал пред светлые очи генерал-полковника Анатолия Васильевича Сухарева, начальника Службы Президентской Безопасности. Третьего человека в стране после Президента и премьера - если, разумеется, верить рейтингам радио "Эхо столицы". Сухарев был в штатском. Элегантном таком штатском. От Кардена, не иначе. О генеральстве хозяина кабинета свидетельствовала только фуражка с орлом, висящая на одинокой вешалке в углу.
- Закрой за собой дверь и сядь, - повелительно сказал мне Третий человек. - Есть разговор.
Решительным движением господин Сухарев задвинул верхний ящик своего стола, и я с трудом подавил нервное хихиканье. Жест этот был мне более чем знаком. В свое время, в бытность свою сотрудником МУРа, я тоже держал в ящике стола детективчик или потрепанный "Плейбой", и точно так же задвигал этот ящик, как только в кабинет мой входил кто-то посторонний. Хотелось бы мне знать, что именно всемогущий Сухарев почитывает, сидя в своем кабинете? Неужто свежий номерок "Женщины без комплексов"?
Я закрыл дверь и сел. Раз уж в этом учреждении обходятся без "здравствуйте", то не стоит лезть в чужой монастырь со своим уставом. Итак...
- Наслышан о тебе, - продолжал после паузы Сухарев. - Говорят разное.
"Я тоже о вас наслышан, - мысленно ответил я генерал-полковнику. - В основном по радио "Эхо столицы". И о вас-то говорят исключительно одинаковое...". Вслух же я, конечно, ничего не сказал. Возможно, потому, что пока еще не решил, как мне обращаться с шефом ПБ - на "вы" или на "ты". Сама атмосфера генерал-полковничьего кабинета, по-моему, не очень-то располагала к сердечному "ты". Или, может, я еще толком не освоился в этих внушительных апартаментах с мебелью красного дерева. В общем, я предпочел пока помалкивать и, для верности, есть глазами начальство. По своему МУРовскому опыту я знал, что любому начальству на первых порах это нравится. Злиться оно начинает чуть позже.
- Говорят, что ты мало пьешь. Это хорошо. Говорят еще, что ты разведен, но не бабник. Это плохо.
"А вот это не ваше собачье дело, господин генерал-полковник, - обиделся я про себя. - Или я, по-вашему, должен бросаться на первую встречную, раз разведен?"
- В Московском УВД тебя, однако, хвалят. До сих пор жалеют, что не удержали. Считают профессионалом. Для меня это - главное. Понял?
Я дисциплинированно кивнул. "Ай да майор Окунь! - с веселым удивлением подумал я. - Надо было уйти из МУРа, чтобы удостоиться, наконец, его похвалы. Пока я работал под его началом, он мне сроду слова доброго не сказал. Что имеем не храним, потерявши - плачем. Плачь, плачь, рыбья душа, я к тебе не вернусь!"
- Ты ведь теперь по книжкам спец, так?
Я вновь кивнул, как заведенный. На мгновение мне пришла в голову дикая мысль, что вот сейчас генерал-полковник Сухарев задушевно попросит частного детектива Штерна подыскать ему на книжном рынке какой-нибудь боевичок поприличней. Поскольку-де книжку "Приключения майора Звягина", которую генерал-полковник держит в столе, он все-таки дочитал. С трудом, но осилил...
К счастью, шеф ПБ повернул разговор в совершенно ином направлении.
- И издательства, какие есть в Москве, знаешь? Так?
Я опять кивнул, чисто автоматически.
- Значит, и про "Тетрис" такой ты, наверное, слыхал. А?
- Слыхал, - ответил я вместо того, чтобы в очередной раз кивнуть. Шея у меня устала от такого разговора с генерал-полковником. Я все-таки частный детектив, но отнюдь не китайский болванчик. Кроме того, последний сухаревский вопрос меня здорово удивил. Что-то сегодня мне этот "Тетрис" покоя не дает. Сперва Искандеров из "Тетриса" в новостях мелькнул, потом Родин его припомнил, а теперь еще и товарищ генерал-полковник имеет здесь свой пиковый интерес. Оч-чень любопытно, какой же пасьянс тут собираются раскидывать? И кому светит дальняя дорога в казенный дом?
- Вот и прекрасно, что слыхал, - подвел жирную черту Сухарев. - К завтрашнему дню соберешь мне все сведения о "Тетрисе". Адреса, база, крыша, финансы, ассортимент. Поподробнее выясни, что они издают. Короче, все, что накопаешь, неси сюда. Понял?
- Никак нет, - ответил я, спокойно глядя в генерал-полковничьи глаза. Может, этот Сухарев и вправду третий человек в России, но это вовсе не означает, что Яков Семенович Штерн по первому же его свистку кинется шустрить, задрав штаны.
Сухарев нахмурился. Должно быть, он привык, что подчиненные понимают его с полуслова и бегут исполнять его приказы на полусогнутых. Только я покамест в штате Службы Президентской Безопасности не состою. И не жажду.
Между тем, лицо Сухарева вскоре прояснилось и он даже позволил себе небольшую начальственную улыбку.
- Не бойся, Штерн, - покровительственно сказал он. - Не обижу. Хорошо сделаешь дело - награжу. Ну, теперь-то понял?
- Никак нет, - повторил я упрямо. - Не понял.
Шеф Службы ПБ генерал-полковник Анатолий Васильевич Сухарев глянул на меня даже не сердито, а, скорее, озадаченно: коса, представьте, нашла на камень в самом неожиданном месте.
- Ты чего, Штерн, сдурел? - осведомился Сухарев. - Или ты не знаешь, что есть предложения, от которых НЕЛЬЗЯ отказываться?
- Так я и не отказываюсь, - вежливо ответил я. - Просто хочу сначала разобраться, вникнуть в детали. Вы ведь сами меня назвали профессионалом...
Примерно с полминуты генерал-полковник Сухарев внимательно рассматривал мою физиономию, словно прикидывал: не пора ли ему, Анатолию Васильевичу Сухареву, вызвать снизу пятнистых леопардов с "Кедрами" и "Кипарисами" и велеть расшлепать в ближайшем коридоре непослушное длинноносое насекомое по фамилии Штерн? Острое желание власть употребить так явственно читалось на лице шефа Службы ПБ, что я уж начал всерьез беспокоиться за свою дальнейшую судьбу. В конце концов, у меня еще не было опыта общения с ТАКИМ большим человеком. Вдруг теперешнее суперначальство НАСТОЛЬКО самолюбиво? Впрочем, внутренний голос мне подсказывал, что все обойдется без кровопролития. Это ведь Сухареву зачем-то понадобились услуги Штерна, а не наоборот. Стало быть, Штерн имеет законное право проявить строптивость. Если не для пользы делу, так хоть для пущей важности.
- Хрен с тобой, Яков... как там тебя... Соломонович? - со вздохом прервал свое молчание генерал-полковник и начальник президентской стражи.
- Семенович я, - кротко уточнил я. Надо полагать, дело наклевывается и впрямь серьезное, ежели такое высокоответственное лицо именует тебя по имени и отчеству. Пусть даже и с ошибкой.
- Тем более, - отмахнулся Сухарев. - Ну, говори, чего тебе непонятно?
Теперь уже надо было не выкобениваться, а четко отвечать.
- Всего два момента, - для наглядности я показал генерал-полковнику два пальца "пистолетиком", большой и указательный. - Первый. Я не понимаю, отчего такое большое, такое могущественное ведомство, как ваше, нуждается в услугах такого ма-а-аленького частника Штерна?
В эту минуту я сам себе напоминал Кота-в-сапогах, который смущает здоровенного людоеда коварным предложением превратиться в мышонка.
- Так-так, - сказал людоед коту Штерну вместо ответа. - И какой же второй твой... момент?
- Второй, - проговорил я, - совсем простой. Я хотел бы знать, извините, конечную цель своего задания по "Тетрису". Терпеть не могу, когда со мной играют втемную.
Сухарев побарабанил пальцами по крышке своего номенклатурного стола. Два ближайших телефона чутко звякнули. Людоед определенно не торопился превращаться в мышонка. Правда, лично мне это было и без надобности. Главное, чтобы он не пожелал пристукнуть наглого котяру.
- Отвечаю, - произнес президентский страж. - Сразу на оба вопроса. Хотя и не обязан. Во-первых, дело деликатное. Если мои парни в него полезут, начнутся разговоры. Нам это ни к чему. А твое любопытство подозрения не вызовет...
Я слегка помассировал шею и кивнул. Мне-то был куда более важен именно второй вопрос.
- ...Теперь во-вторых, - сказал Сухарев. - Конечную цель знать тебе не обязательно. Интересы государственной безопасности.
Три последних слова генерал-полковник проговорил веско, внушительно, с расстановкой. Такая интонация побуждала немедленно прекратить умничать, взять под козырек и исполнять. МУРовский оперативник, еще окончательно не умерший во мне, сделал было попытку точно так и поступить. Однако усилием воли я придавил в себе послушного мента и просто пожал плечами. Возможно, даже с некоторой долей нахальства.
- В таком случае, - печально объявил я Сухареву, привставая с места, - я с громадным сожалением вынужден отказаться от вашего предложения.
Это был просчитанный жест. Раз уж генерал-полковник сказал "а", то скажет он и "б". Даже самый большой начальник, если разобраться, - обычный человек. И законы психологии на него так же распространяются, как и на простого смертного.
- Сидеть! - грозно прикрикнул на меня Сухарев. Лицо его покраснело, а пальцы сжались в кулаки. Ох и давненько, наверное, в его кабинете с ним не говорили в таком тоне. Как сейчас хочется, наверное, людоеду взять наглеца за пушистый хвост - и усатой головой об стену! В интересах, само собой, государственной безопасности.
Я сел на место.
- Предупреждали ведь меня, - злобно проговорил генерал-полковник, обращаясь не ко мне, а в пространство. - Знал я, что ты с норовом. Знал я, что сукин сын. Но чтобы тако-о-ой...
Я скромно склонил голову набок, всем своим видом давая понять, что я именно тако-о-ой. На самом деле я - вполне умеренный сукин сын, и гонору у меня не больше, чем у других. Но в общении с большими чинами иногда следует показать себя с худшей стороны. Пай-мальчиков эти деятели сами презирают. Будь наглей, и начальство к тебе потянется.
Тем временем свирепое выражение на лице Сухарева тихонечко исчезло, само лицо вернуло себе почти нормальный цвет, кулаки разжались. Мне почудилось, будто генерал-полковник даже усмехнулся исподлобья, глядя на меня. Грозу пронесло стороной. Сухарев продемонстрировал мне, какой он крутой начальник, а я ему - какой я стойкий оловянный солдатик. Паритет.
- Лады, - чуть ли не весело сказал мне Сухарев. - Расскажу, так и быть. Под свою ответственность. - Он бросил нетерпеливый взгляд в сторону задвинутого ящика своего стола, и я, похоже, догадался об еще одной причине сухаревской быстрой уступчивости. Генерал-полковнику, вероятно, не терпелось побыстрее покончить с текущими делами, проводить нахального посетителя и углубиться в созерцание "Женщины без комплексов". Или какое там издание лежит сейчас у него в столе?
Я постарался, чтобы на моем лице нарисовалось напряженное внимание. Мне и самому, признаться, не очень-то хотелось чересчур задерживаться в этом кабинете и в этом здании. Не нравилось мне здесь - вот и все.
- Ты видел книгу "Воспоминания Президента"? - внезапно осведомился у меня Сухарев. - В руках держал?
Я оскорбленно повел плечами. Словно десятиклассник, у которого вдруг решили проверить знание таблицы умножения.
- Ну, и как тебе?
Я несколько затруднился с ответом. Несмотря на всю свою благоприобретенную наглость, я не испытывал особого желания обсуждать литературное качество президентских мемуаров в компании начальника дворцовой стражи. Ляпнешь что-нибудь не то - и кого-нибудь непременно оскорбишь. Либо невниманием, либо чрезмерным вниманием.
- Да нет, не мучайся, - пришел ко мне на помощь генерал-полковник. - Я не в смысле содержания. Тем более, что Президент только на магнитофон наговаривал. А писал уже Генка Батыров... - при упоминании этого имени по лицу Сухарева пробежала крайне неприязненная гримаса. - Ты мне скажи про внешний вид. Ну, там обложка, картинки, фото и все такое. Как тебе?
- Так себе, - коротко ответил я. Коротко и вполне искренне. Издательство "Время" исполнило президентский заказ далеко не самым лучшим образом. По крайней мере, господин Гринюк мог бы не жадничать и выпускать на финской бумаге весь тираж, а не только первые две тысячи. В результате как раз эти две тысячи по договору "Межкниги" ухнули куда-то за рубеж, а нам досталось все остальное - тома, отпечатанные на грязно-серой бумаге. Про скверно припрессованный целлофан я уж не говорю...
- Именно, - согласился генерал-полковник. - Говенненько вышло. И вот сейчас появилось мнение, что надо выпустить новое издание. Исправленное и дополненное, как говорится. Красивое и недорогое...
В кратких и энергичных выражениях Сухарев поведал мне, что теперь решено обратиться не к государственному, а к частному издательству. Кандидатура "Тетриса" выплыла буквально на днях. Потому-то генерал-полковник и принял решение пригласить специалиста. То есть, меня. Чтобы специалист, значит, хорошенько проверил: не водится ли за издательством каких-нибудь больших и малых грехов, способных бросить тень на автора переиздающихся мемуаров. "Просмотри все их последние книги, - инструктировал меня главный президентский страж. - Проверь, что за авторы. Нет ли сомнительных. Ну, там порнографии или какого еще свинства. Если сядем в лужу накануне выборов, то сам знаешь, что будет. Понял?" Я слушал генерал-полковничьи инструкции, время от времени надувал щеки и кивал, а сам думал, что сесть-то в лужу легко даже после десятка проверок и просмотров. Кому-кому, а мне был хорошо известен прошлогодний казус с первым изданием президентских мемуаров. Гринюковкское "Время" имело права только на территории СНГ, мировые же права были закуплены крупным германским концерном "АБ-Ферлаг". В переводе, подготовленном немцами, оказалась не просто смешная, но идиотская опечатка: вместо слова "аффект" возникло слово "аффе", что по-немецки означает "обезьяна". В результате пострадал один из эпизодических персонажей президентских мемуаров - парламентарий Маслов. Бедный депутат, в состоянии аффекта рванувшийся к трибуне, превратился в разъяренную обезьяну. Сверить тексты никто не удосужился, и пошло-поехало. Вся Европа, Азия и Америка делали переводы уже с немецкого издания, а потому каждый переводчик мемуаров в каждой стране изощрялся по-своему. В датском варианте Маслов стал "атакующей обезьяной", в польском - "неистовой обезьяной", а в японском - почему-то "плешивой макакой". Больше всего фантазии проявил американский переводчик, обозвавший Маслова "яростным Кинг-Конгом", что было уж совсем далеко от правды жизни: парламентарий был плюгав и по своим кондициям напоминал, в лучшем случае, рядового шимпанзе. Ситуация усугубилась тем, что Маслов был членом какой-то международной комиссии парламента и довольно часто ездил за рубеж в составе наших делегаций. Во время очередного такого визита, совпавшего с выходом американского издания мемуаров, жертву опечатки и взяли в оборот штатовские журналисты. Как назло, Маслов оказался человеком без юмора, закатил истерику и наконец подал в суд на Президента... Об этой душераздирающей истории я знал со слов моего друга Эндрю Франкфурта - литературного агента, который имел несчастье выступать посредником между нашей стороной и немецким "Ферлагом". Ни в чем не повинного Франкфурта едва не сделали стрелочником, намереваясь повесить на него идеологическую диверсию и с позором выслать диверсанта из России. Спасла его только педантичность немцев-издателей: они разыскали-таки наборщицу и корректора, оштрафовали обоих и принесли извинения. Эндрю мне даже показывал номер "Шпигеля" с этими извинениями. Парламентарий Маслов мог повесить себе на стену заверенный юристами сертификат, что он, Маслов, "назван обезьяной по ошибке и на самом деле обезьяной не является". И ведь, наверное, повесил, дурак... - Ну, теперь-то тебе все понятно? - закончил свое отеческое напутствие генерал-полковник. Он бы, вероятно, очень огорчился, узнав, что во время его инструктажа детектив Штерн втихомолку думал об обезьянах.
Чтобы быть до конца последовательным, я отрицательно помотал головой.
- Теперь-то что? - с тяжелым вздохом спросил Сухарев.
- Сроки, - объяснил я. - Тщательная проверка потребует не меньше недели. Это минимум.
Сухарев страдальчески скривился:

- Какая еще, на хрен, неделя? Завтра к вечеру мне нужен отчет! В принципе, работы здесь было часа на три, не больше. Однако слишком быстрый результат всегда вызывает подозрения. В течение пятнадцати секунд я делал вид, что напряжено думаю.
- Конечно, если очень сильно постараться... - с сомнением в голосе проговорил я. - То, пожалуй, за три дня... Иначе будет халтура.
- Даю сроку два дня, - увесисто подвел итог Сухарев. - Послезавтра придешь сюда с результатами. Сам не придешь - привезут.
- Но это могут быть самые предварительные... - счел я нужным еще немного посопротивляться.
- Пусть предварительные, - прихлопнул по столу ладонью генерал-полковник. - Потом доработаешь все, не торопясь. Будет тебе и неделя, и белка, и свисток. Короче, послезавтра являешься сюда в это же время. Пропуск будет внизу. Вот возьми телефон, на всякий пожарный. - Сухарев извлек из кармана своего модного пиджака умопомрачительный кожаный бумажник. Из бумажника генерал-полковник, порывшись, достал визитку с золотым обрезом, накарябал на ней шариковой ручкой слово "ТЕТРИС" с восклицательным знаком - в качестве напоминания, чем я, значит, должен заниматься. После чего визитка начальственным жестом была вручена мне.
Я выудил из кармана своей спецовки сантехника замызганный кошелек и торжественно упрятал в него генерал-полковничье напоминание. Визитка легла рядом с двумя жетонами и свернутой вчетверо купюрой достоинством в пять рублей. Больше ничего в кошельке не было.
- Только учти, Яков Штерн, - сурово проговорил Сухарев. - Будешь трепаться - пожалеешь. Хотя ты не болтун, я в курсе. И это плюс. И для нас, и особенно для тебя. Докладывать будешь мне лично, никому другому. Есть вопросы? - При этих словах генерал-полковник снова бросил быстрый взгляд в сторону ящика своего стола. Того самого ящика, задвинутого. Очень ему, наверное, хотелось, чтобы у меня никаких вопросов больше не было.
Увы, у меня вопрос все-таки был:
- Как насчет задатка?
Лицо генерал-полковника стало недовольным.
- Ну, ты и жук, - пробурчал он. - Тут ведь тебе не частная лавочка, не обманут.
- И тем не менее, - кротко объяснил я, поглядывая на сухаревский бумажник. - Задаток я беру всегда, из суеверия. Традиция у меня такая, видите ли.
- Суе-верия... - передразнил Сухарев. - Ну, хрен с тобой. Сколько?
- Тысячу.
Лицо генерал-полковника из просто недовольного стало ОЧЕНЬ недовольным:
- Ты-ся-чу баксов задатка? А жопа не треснет?
И этот туда же, подумал я устало. Почему-то все мои клиенты уверены, что детектив Штерн берет в качестве аванса исключительно американские деньги.
- Рублей, - уточнил я. - Всего лишь тысячу рублей. Старыми. По нынешнему - один рубль. Я ведь говорю, традиция у меня...